“Когда я был ребенком, для меня не было вопроса, будет ли война; для меня был вопрос, когда она начнется”

“Папа, вот Россия сейчас воюет с Украиной. А может ли случиться, что эта война станет еще больше? Что она станет мировой?”

Такой вопрос задает мне дочь, когда мы сидим на кухне и пьем чай. Мы в Киркенесе, в семи километрах от российской границы. Я не знаю, как ей ответить честно, и начинаю выкручиваться.

“Такое вряд ли случится, доченька”.

“Вряд ли?! Звучит не очень…”

Я и сам понимаю, что не очень. Однако другого ответа у меня для 10-летнего ребенка нет. Детей нельзя ввергать в панику, но и врать им тоже нельзя.

Такой же логикой, как кажется, руководствуются многие чиновники. “У нас мало времени” — заявил в январе глава Вооруженных сил Норвегии Эрик Кристофферсен, комментируя возможность российской агрессии, и согласился со своим шведским коллегой, который призвал земляков готовиться к войне. А вот начальник Кристофферсена, премьер-министр Норвегии Йонас Гар Стёре, более осторожен в своих оценках. Отвечая на мой вопрос о рисках войны, он использовал общие фразы — примерно как я со своей дочерью.

“Это первоочередная ответственность правительства — заботиться о безопасности страны, людей и ресурсов. Это означает, что у вас должна быть правильная оборона, у вас должны быть хорошие союзники и вы должны быть частью сильного альянса. Вот о чем я забочусь.

ADVERTISEMENT

И потом, вы знаете, каждый гражданин должен быть осведомлен и готов встретить день, когда придется отказаться от своих повседневных привычек. Но в то же время мы должны быть осторожны и не должны впадать в военную риторику. Мы должны быть трезвы, реалистичны и ответственны”.

Что значит “быть реалистичным” в 2024 году, не очень понятно. Глава российского государства Владимир Путин не устает повторять, что он готов применить ядерное оружие для сохранения суверенитета страны. Норвегия на Россию нападать не собирается — но ведь границы России не заканчиваются нигде, заявлял когда-то тот же Путин. В какой момент Кремлю покажется, что в Европе ущемляются права русскоязычных, и их нужно срочно защитить?

“Не знаю, будем ли мы следующими”

“Если бы я делал предположение, я бы сказал, что война начнется с вероятностью от 1 до 5 процентов. Но все равно, даже один процент — это ужасная идея”, — говорит Арто Лейво из финского поселка Севеттиярви. Это северная часть Лапландии, до российской границы отсюда — 30 километров.

Мы разговариваем в поселковой школе, где учится всего 20 детей. Рассматривая крошечную, но уютную школу, я вспоминаю недавние снимки из поселка российского Амбарный, где в школьном туалете нет унитазов. Туалетная тема — особенно острая для российских чиновников: в январе губернатор Санкт-Петербурга Беглов мотивировал вторжение в Украину наличием в ее школах гендерно-нейтральных туалетов. Спрашиваю Арто, не боится ли тот, что “восточный сосед” захочет навести свои порядки и в Лапландии.

“Мое детство прошло в восьмидесятые, и я рос неподалеку от базы финской пограничной охраны. Я видел людей, ежедневно тренирующихся с оружием. И когда я был ребенком, для меня не было вопроса, будет ли война; для меня был вопрос, когда она начнется. И во время тренировок враг назывался просто “желтые”, но он всегда приходил с востока, то есть все было очевидно,

А когда началась полномасштабная война… У меня есть сын, ему исполняется 15 лет, и я внезапно осознал, что через несколько лет он будет служить, и есть риск, что мой сын окажется посреди всего этого кризиса. Это меня беспокоит”, — отвечает Арто.

По его словам, надежды на хорошие отношения между Россией и Финляндии появились после распада СССР: Арто думал, что Россия становится демократической страной. Но потом случилась аннексия Крыма, и все страхи вернулись.

“Люди много говорят о возможности войны — все чаще и чаще. Все больше и больше таких разговоров. У меня есть племянники и племянницы, и ужасно даже думать о том, чтобы они были вынуждены воевать. Я даже думать об этом не могу”, — рассуждает другая жительница Финляндии Мия.

Мия утверждает: если финны говорят о войне — это всегда разговоры о том, как Россия атакует Финляндию. Опыт Зимней войны не забыт. Несмотря на это, многие до февраля 2022 года были против вступления своей страны в НАТО.

“Я одна из тех, кто изначально выступал против, — говорит Мия. — Для меня очень важно было, что мы независимы, что мы не занимаем ничью сторону, а вступление в НАТО — это как раз и есть выбрать сторону. Но мое мнение изменилось, когда началось полномасштабное вторжение”.

“Само осознание того, что что-то может случиться, пришло после начала полномасштабного вторжения России в Украину, — вторит ей предпринимательница Кайса Вуолукка. — Война показала, на что способна Россия. Уж не знаю, будем ли мы следующими, но так много вещей происходит в мире; все может случиться. Я стараюсь не думать о войне, не хочу. Иногда настигают страхи, но я держу их в стороне от себя”.

“Мы никогда не жили в безопасном мире”

“Я вижу из своего окна подводные лодки НАТО, проплывающие из моего дома, и это не приносит мне спокойствия, — томным голосом говорит со сцены в Киркенесе солистка и автор песен группы Fredsdepartementet (“Министерство мира”) из Тромсё. — Я люблю смотреть на чаек, рыбу, орлов… Вот что мне дает чувство спокойствия, а не субмарины”.

В репертуаре группы — песни про дружбу, производство оружия и усиление НАТО. Солистка группы предлагает “инвестировать в мир, а не в войну” — но не объясняет, как защищать себя в случае нападения.

Группа “Министерство мира” выступала на одном из мероприятий “Баренц-спектакля” — большого фестиваля, который ежегодно проводится в Киркенесе. В 2024 году его тему обозначили как “Soft shields” (“Мягкие щиты”). “Это тоже про войну?” — спрашиваю я его кураторку Астрид Фаднес.

“Мы отразили в теме милитаризацию и гражданскую готовность. Конечно, есть некоторые очевидные вещи, которые делают эту тему чрезвычайно актуальной. Наша соседняя страна — Россия, которая ведет полномасштабное вторжение в Украину. Мы наблюдаем расширение НАТО, усиление акцента на оборону в Европе и, в частности, в Норвегии. И Северная Норвегия — ключевая территория; очевидно, потому, что это приграничный регион, где важно повышать готовность граждан”, — отвечает Астрид.

Словосочетание “готовность граждан” я слышу не впервые. Как правило, говорящие его люди избегают уточнения: готовность к чему? К тому, что на дома и школы полетят ракеты? Эта мысль слишком страшна, но именно это происходит сейчас в других местах.

“Мы никогда не жили в безопасном мире. Мы просто не обращали внимания на вещи, которые происходят вокруг нас; меньше думали о войнах, которые идут на планете постоянно”, — говорит художница Алена Власова. В Киркенес она приехала из Германии, а до этого жила в Петербурге. Для фестиваля она создала тканевый тетрапод; эти бетонные сооружения используются для защиты берега от морских волн, но тетрапод Власовой почти ничего не весит и бесполезен. Так художница попыталась выразить мысль о том, что гонка вооружений дает лишь ложное чувство защищенности.

“Если не наращивать военные бюджеты, то как защищаться?” — спрашиваю я.

“Пытаться искать какую-то связь, пытаться деэскалировать ситуацию, решать вопросы не тем, что у нас самое большое ружье, и я сейчас всем покажу. Может быть, это наивно. Но мне кажется, что другие пути заведут нас в тупик в любом случае”, — ответила Власова.

Астрид полагает, что местным жителям нужно чаще обращаться к опыту многолетнего сотрудничества. “Здесь маленькие сообщества, очень сильны связи между людьми. Есть нечто выше, чем пропаганда и политика”, — говорит арт-менеджер.

Однако именно в Киркенесе напряжение между “маленькими сообществами” крайне высоко. Пример тому — мемориал Алексею Навальному, установленный напротив здания Генконсульства России. Его организовали антивоенные активисты после того, как главного оппозиционного политика России убили в колонии. Мемориал несколько раз портили и разрушали. По моим сведениям, как минимум однажды виновника (точнее, виновницу) сумели установить. Активисты каждый восстанавливают мемориал, но эта маленькая война вокруг него как будто демонстрирует глубину пропасти, которая пролегает между обитателями Киркенеса.

“Это называется довоенным временем”

“Для меня важно то, что говорит разведка. Если они считают, что мы не должны готовиться к войне, то нам не нужно. Я верю в оценку угроз, которую мы проводим в Норвегии. Но, конечно, когда мы имеем соседнюю страну, которая находится в состоянии войны, это довольно сложно — верить, что это никак на нас не повлияет”.

Шеф полиции Финнмарка Эллен Катрина Хетта, говоря о возможности войны, демонстрирует то же спокойствие, что и прочие официальные лица. Но сами жители региона, кажется, не так спокойны.

“Прошел один год с тех пор, как было принято решение о введении, среди прочего, плана эвакуации людей, проживающих в Сёр-Варангере, на случай военного нападения. Каков этот план на сегодняшний день?” — спрашивает в Facebook Лайла Йохансен и развивает свою мысль:

“Сейчас стало известно, что соседняя страна готовится и размещает оружие, показывающее, что они готовятся к войне против соседей. Это называется довоенным временем. По разным прогнозам, северная Финляндия (Лапландия) упоминается как вероятное место для попытки проезда в НАТО, в то же время известно, что Россия предпочитает готовые дороги для вторжения”.

“Убедитесь, что у вас есть полный бак, чтобы пройти мост ДО того, как он взорвется, после этого найдите норвежско-русский словарь” — то ли в шутку, то ли всерьез отвечает ей пользователь Орьян Гриндштейн.

“Сёр-Варангер полностью безопасен для сторонников Путина”, — иронично пишет местная жительница Майя Йохансен.

Я — не сторонник Владимира Путина, поэтому мысль о том, что в Киркенесе могут оказаться российские солдаты, меня, мягко скажем, расстраивает. Я надеюсь, что Путин не настолько сумасшедший, чтобы атаковать страну НАТО; однако, как говорил Арто Лейво из Севеттиярви, даже минимальная вероятность — это ужасная идея.

“Все эти мысли повышают тревожность. Дальше все зависит от человека — какой у него ресурс, какая психика, — говорит психолог Евгения Хиетала. — Кто-то подумал немного на эту тему, потревожился и забыл. А у кого-то это может привести к тревожному расстройству, к навязчивым мыслям, может произойти дезадаптация (утрата или снижение способности приспосабливаться к условиям среды обитания. — прим. авт.) У кого-то вообще может возникнуть сверхидея — что всё, надо готовиться, бункеры рыть…”

Некий общий совет такой. Важно понаблюдать за собой и понять, как тебе легче. Одним легче держать руку на пульсе, читать новости, слушать экспертов, пытаться разобраться с происходящем. Но многим будет проще пропускать эту информацию мимо себя. Я считаю, это приемлемо в том случае, если у человека появляются серьезные нарушения: например, он начинает плохо спать, происходят панические атаки. Чтоб не провоцировать себя, лучше избегать этой информации”.

Примерно этот путь — не впадать в панику — избрала для себя жительница Киркенеса. Она согласилась поговорить только на условиях анонимности: в России у женщины остались родные, за которых она боится.

“Нет такого, чтобы я всё время думала о возможной войне, ночей из-за этого не спала. Не принимаю близко к сердцу почему-то. Но некую вероятность допускаешь. У этого дебила [Путина] мозгов хватит… Он же не может перестать воевать. Так что всё возможно. И случись чего, местечко у нас маленькое, всех сразу накроет. Одно желание: если начнется, чтобы всё случилось быстро. Как поется в одной старой песне: “Если смерти — то мгновенной”.