“Лучше погибну героем, чем буду по подвалам шляться”. Сирота из Карелии поехал на войну, чтобы заработать на жилье

Александру 57 лет. Он сам вышел на журналиста The Barents Observer, чтобы рассказать свою историю. Мужчина предоставил документы, подтверждающие его участие в войне: приказ о зачислении в добровольческий отряд и приказ о прекращении службы. Мужчина полагает, будто публикация в СМИ поможет ему решить проблему с жильем. Александру как сироте положено бесплатное жилье от государства, но квартиру за все прошедшие годы так и не получил.

“Я сирота, мать у меня была лишена родительских прав. В 1995 году я пошел на жилищную комиссию в мэрию Петрозаводска. Меня поставили на ускоренную очередь, обещали трехкомнатную неблагоустроенную квартиру. Потом выяснилось, что из списков я куда-то пропал. “Вас нет в очереди”, сказали в мэрии. Как нет, если я ходил на комиссию и даже помню, кто там был?! 

Какое-то время жил в бичатнике (государственной ночлежке для лиц без определенного места жительства. — прим. ред.). Временные прописки покупал несколько раз. На официальную работу устроиться не мог, поэтому халтурил. Работал в охранном предприятии, мне предоставляли жилье. Потом сам снимал квартиру. В тюрьме сидел — за хулиганство и три раза за кражу. Познакомился с девушкой; она говорит — Саша, я тебя не люблю, но я тебя жалею, поживи пока. Вот живу, помогаю ей, дрова колю, иногда деньги приношу. Но чувствую себя не в своей тарелке.

[Когда война началась] у меня мысль была… Вот меня наше государство кинуло с квартирой. Куда деваться? Решил: да пофиг, убьют — так убьют. Лучше, бл**ь, нормальная смерть, и пускай помнят обо мне… Лучше погибну героем, чем буду по подвалам в Петрозаводске шляться. Не хотел, как говорится, умирать в подвале.

Летом 2022 года пришел в военкомат. Спрашивают: судимый? — Да, говорю, но судимости погашены. — Короче, собирай манатки, бери на три дня еды, резиновые сапоги и приезжай: завтра отправка.

Привезли в Ростов, оттуда — в казачьи лагеря. Там пять дней тренировались. Сначала отправили в Старый Караван (поселок в Луганской области Украины. — прим. ред.). Оттуда всех эвакуировали, и нас отправили на передок. И нас в первый же день разбомбили. Мы гранатометы бросили, убежали оттуда, по щелям прятались. Потом нас отправили в другой поселок поблизости, Брусовку. Распределили по домам, и мы стали их удерживать.

Украинцы от нас недалеко были, через речку, в поселке Николаевка. Из автомата я не стрелял ни разу, но из гранатомета мы стреляли по деревьям. Не знаю, убил ли я кого-нибудь. Наверное, да.

Нас бомбили каждый день. Минометы вражеские били очень точно. Там был парень, танкист, 22 года; я ему говорю — ты-то куда пошел! Тебе еще жить да жить! А он отвечает: сказали, будто на учения едем, тренироваться…

ADVERTISEMENT

У нас в первый же день парень вышел из дома пописать, его диверсанты с пулемета прошили. Еще одного — снайпера — тоже в первый же день “сняли”. Коптеры летали; я не знаю, откуда у нас столько коптеров? У украинцев и снайперские прицелы, и приборы ночного видения, а у нас нифига.

Еще один парень, который с нами приехал, просто убежал. И мне предлагал: мужики, давайте убежим отсюда! Но нас ЧВКшники (бойцы ЧВК “Вагнер” — прим. ред.) охраняли. Про этого парня они сказали: “Поймаем — сами лично пристрелим”

Я во время бомбежек получил контузию, но врачей там нет, диагнозов никто не ставит. Парень с осколком от гранаты просидел двое суток — ждал, пока его в госпиталь отправят.

Однажды утром наш повар подрался с командиром взвода — они вдвоем напились. На следующий день к нам приходит снайпер с другого дома и говорит: всё, мужики, мне это надоело. Эти взрывы каждый день, по пять-шесть раз нас бомбят… Я, говорит, поехал домой. И повар наш: я с тобой! Я посмотрел и говорю: я тоже поехал.

Потом нас увезли в какой-то другой город, посадили в КПЗ. Не прессовали, но пробивали информацию, кто мы такие — а вдруг мы украинские солдаты? Потом отправили на границу, там нас поначалу не хотели отпускать, но все же отпустили.

Не отпускают тех, у кого контракт. Им прямо говорили: либо подвал, либо передовая. У нас были моряки из Мурманска, так им заявили: или подписывай контракт с ЧВК, либо в подвал. Кто выбирал в подвал — с теми я не знаю, что делали.

В итоге я прослужил чуть больше месяца. Приехал в Петрозаводск, пошел в мэрию. Написал там, что не могу получить статус участника СВО, потому что прописки до сих пор нет. Мне так и сказали в военкомате: пусть мэрия даст бумажку, что у тебя есть жилплощадь, тогда дадим статус участника боевых действий.

Но в мэрии говорят, что на получение жилья сироте надо было приходить раньше. Теперь же надо собирать бумаги как малоимущему. Так это мне опять в очереди годы стоять?! Я хотел в суд подать. Пришел, не разобрался, как госпошлину заплатить. Развернулся и ушел.

Я просто злой на наше государство. Думал, что заработаю денег, чтобы просто вагончик купить и в вагончике жить. Если месяц служишь, зарплата 220 тысяч. За вычетом формы выплатили 190 тысяч. Часть я женщине отдал, у которой живу; она пока не выгоняет, но мне неуютно. Телевизор еще купил… 

Но я не жалею, что на войне побывал. А то, что государство мне ничего не дает, — это на совести государства”.

Российские власти зазывают людей на войну, обещая им высокие зарплаты и всевозможные льготы. Бойцам обещают выплаты от 200 тысяч рублей в месяц, что в несколько раз выше средней зарплаты в любом регионе России. Семьям солдат также предоставляют различные социальные гарантии, вплоть до бесплатных дров. Правда, и сами военнослужащие, и их близкие часто жалуются на то, что обещанные государством льготы и компенсации им не предоставляют; так, мать добровольца из Карелии написала губернатору, что бесплатные дрова ей попросту не привозят из-за отсутствия моста.