“Кошмар, который не прекращается”. 19-летний срочник из Карелии погиб в Крыму. Его отец предполагает, что сына забили до смерти

“У нас единственный сын, понимаете? Мы отдали его служить в армию, но не убивать. А его… Я хочу других детей защитить. Своему сыну я уже помочь не ничем не могу”.

Житель карельского города Питкяранта Николай Лажиев старается сохранять спокойствие в разговоре с журналистом, но в каждом слове слышится боль. 2 ноября его сын, 19-летний Андрей Лажиев, умер в военном госпитале. Как он там оказался и почему, Николай не знает. Но знает, что его сын-срочник из Карелии почему-то то оказался на границе с Херсонской областью, потерял сознание — а потом очнулся на больничной койке со следами побоев.

Андрей пошел служить в конце июня. Его отправили в Ставропольский край, в город Буденновск, а 1 сентября перекинули в Крым.

Их отвезли в полевые лагеря, я не знаю, что они там делали; он говорил, что идет стрелковая подготовка. Каждый день им там внушали, что нужно контракт подписать. Я говорил: сынок, не вздумай подписывать. Потом на месяц пропала связь; либо у них телефоны забирали, либо еще что-то делали”.

6 октября Андрей перевезли в город Армянск на границе с Херсонской областью. И с тех пор он на связь не выходил. А в середине октября с Николаем Лажиевым связался посторонний человек, солдат-контрактник. Он сообщил мужчине, что его сын находится в госпитале.

“Они лежали в одной палате. Контрактник мне в соцсетях написал и скинул фотографии моего сына. Говорил, он очень в плохом состоянии, ничего не видит, ничего не ест, его рвет постоянно, и ходить он не мог. Они его в инвалидном кресле катали”.

Николай смог пообщаться со своим ребенком по телефону. Андрей не помнил, как оказался в госпитале. По словам парня, они были в блиндажах, в окопах, а потом он просто потерял сознание. В больницу его тоже доставили без сознания.

ADVERTISEMENT

Лажиеву удалось поговорить с врачами. Медики сообщили, что на теле Андрея — следы многочисленных избиений. Он был очень истощен; молодой человек ушел в армию с весом 108 килограмм, а в госпитале весил 60.  В конце октября срочника перевели в психиатрическое отделение — из-за “тоски по родине”.

“Нам сказали, что у него синдром тоски по Родине. Что он хочет домой, не хочет возвращаться в часть. Поэтому его в психиатрию и запихали. А я спрашиваю: что это за синдром тоски по Родине, если человек спустя три дня после попадания в психиатрическое отделение попадает в кому и умирает? Они ничего ответить не могут”.

Действительно, спустя три дня после перевода Андрея в психиатрическое отделение маме солдата позвонил еще один сосед по палате. Он сообщил, что молодой человек потерял сознание, его перевели в реанимацию. У Андрея выявили кровотечение в ствол головного мозга и субдуральную гематому. Обещанную ранее транспортировку в какую-нибудь из клиник Москвы или Петербурга отменили.

Сын начал умирать, столичные реаниматологи от него отказались. Нам разрешили приехать. Но 2 ноября, уже когда мы были в аэропорту в Москве, нам сообщили, что он умер. Развернули обратно: сказали, что будут делать вскрытие, следственные мероприятия”.

Николай и его жена вернулись домой, в Питкяранту. Через несколько дней им позвонил замкомандира военной части в Ставропольском крае, где служил Андрей: предложил родителям приехать туда, купить гроб, обмыть сына и оплатить ритуальные услуги. 

“Я тогда встал в ступор полный, у меня произошел сердечный приступ”, — вспоминает свою реакцию мужчина. На момент написания этого текста он находился на больничном.

Сейчас семья ждет, пока им привезут тело сына. По словам Николая, даже с этим у военных возникли проблемы.

“То нелетная погода, то еще что-то… Самое страшное — это ожидание. Это кошмар, который не прекращается никак”.

В декабре Андрею могло бы исполниться 20 лет. Единственное, что он успел в жизни, — окончить колледж по специальности тракториста и бульдозериста. Отец планировал устроить его на завод, где и сам работал.

Он у меня мальчишка добрый был, слова плохого никому не скажет. Спокойный, тихий, смирный, дисциплинированный, никогда не нарушал законов, не выпил ни рюмки вина, ни разу не закурил. И в драку он случайно не мог ввязаться: я знаю своего парня”.

Николай Лажиев говорит, что мыслей “откосить” от армии ни у кого не было: в их семье не принято нарушать закон. Однако мужчина не мог предполагать того, что случится с его сыном.

“Я считаю, что он там [на юге] находился незаконно. Это фактически зона СВО, граница Украины… Ни военком, ни командиры ничего не говорили о том, как он оказался в Крыму. Я военкомат штурмовал много раз, мне никто ничего внятного не ответил. Якобы у них баз данных нет… Я их и считаю преступниками. Командиры, которые позволили избить солдата, не обратили на это внимания! Военком сказал, что командир части вообще был не в курсе, что у него погиб боец. Это преступник. Я хочу таких людей наказать и посадить, чтобы других парней такое не коснулось.

Хочу, чтобы это дело получило широкую огласку. Чтобы люди поняли — что-то идет не так. Не могут дети в 19 лет гибнуть, ни за что ни про что и ни с того ни с сего”.

После начала полномасштабного вторжения в Украину президент России Владимир Путин заявил, что в так называемой “спецоперации” не будут принимать участие солдаты срочной службы. Однако срочники регулярно гибнут и на территории Украины, и в приграничных областях. В том числе — срочники из Карелии. Так, Иван Франтин из поселка Паданы погиб во время службы на крейсере “Москва”. А Дмитрий Ижековский, по официальной версии, был убит в Украине в статусе контрактника, но его мать утверждала, что никаких планов на заключение контракта у молодого человека не было.