“Человек не может истощаться до бесконечности”. Психотерапевты — о том, как люди в России переживают войну и репрессии

“Любое социальное потрясение накладывается на личный кризис, и состояние резко ухудшается, пока идет адаптация. Но адаптация занимает время, и когда идут большие потрясения, для тех, кто плохо приспособлен, наступает период дезадаптации. Происходит самое настоящее ПТСР”.

Психолог и психотерапевт Елена Миронова из Петрозаводска объясняет, как на человека влияют общественно-политические события, происходящие в России. Речь идет о таких явлениях, как война, мобилизация, политические репрессии и разъезжающие по стране на танках частные армии. Минувшие полтора года сказались на всех — вне зависимости от их убеждений.

У нас у всех дистресс на самом деле (форма стресса, которая характеризуется длительным течением, заставляет людей испытывать чувство тревоги и беспокойства, подавленности и беспомощности, — прим. ред.). Он одновременно у тех, кто за войну и кто против. Начиная с пандемии коронавируса, у всех идет бесконечная адаптация. Мы не успели привыкнуть к одной информации — бац, что-то следующее. Вот это бесконечное «тырканье» выматывает и истощает”, — говорит Елена Миронова.

Результат этих процессов — разобщение: та самая “атомизация”, про которую стали говорить вскоре после войны, считает специалист.

“Человек не может истощаться до бесконечности; люди начинают закрываться. То есть вот этот момент: «Я ничего не вижу и ничего не слышу» — это момент истощения, — говорит Елена Миронова. — Люди в силу измотанности ресурсов становятся менее отзывчивыми, а горизонтальные связи рушатся. Потому что когда мы сытые и довольные, мы донатим, подписываем петиции и так далее. Когда человек вымотан бесконечно, он сохраняет себя для своей семьи и для себя самого: начинается разъединение.

ЛГБТ-активистка, кандидат психологических наук Валентина Лихошва из Мурманска указывает, что российское общество уже реагирует на перманентный стресс.

Увеличилась невротизация, вы можете это видеть по новостям. Люди будут находить разрядку в фанатичном следовании каким-либо идеям разным, от религиозных до политических. И они будут находить разрядку в насилии. Сейчас можно заметить, насколько вырос уровень насилия за этот год в Мурманской области — в регионе, который отдален от военных действий. Насилие пришло в дома совсем открыто”.

Лихошва — организатор “Баренц-прайда”, много работающая с ЛГБТ-персонами. Российские власти проводят последовательную политику дискриминации таких людей, и темпы ее нарастают. Валентина Лихошва указывает, что ЛГБТ-персоны более чувствительны к общественным потрясениям.

“Все привилегированные люди, кто мог покинуть страну, покинули ее. Остались, например те, кто не может получить визу, нет знания английского языка или образования. Это самая уязвимая группа, и перед ними стоит вопрос: в насколько плохих условиях я могу выжить? Сейчас у нас все меньше запросов на психологическую помощь со стороны ЛГБТ-персон. Есть несколько нюансов. Первый – все страшнее открыться. Иногда даже психологам страшно открываться: “Я сейчас приду, расскажу психологу все, а у нас ребенок под опекой. А завтра к нам придут его забирать?”

ADVERTISEMENT

Вторая реакция — замереть, спрятаться. Важно, что, если происходит стигматизация, увеличивается маргинализация группы. То есть тебе сложнее найти работу, ты не можешь сделать трансгендерный переход. В этой ситуации людям не до психолога, это дорого, в этой ситуации нужно хотя бы найти деньги на еду — или на подпольные гормоны”, — говорит Лихошва.

“Нужно не закончиться раньше, чем закончится война”

Несмотря на то, что война, репрессии и прочие потрясения сильно влияют на эмоциональный фон, люди с психологами и психотерапевтами на главную тему стараются не разговаривать, утверждают Елена Миронова и Валентина Лихошва.

“Как правило, люди не говорят про войну.  В основном речь идет о том, что привычные тревоги усугубились у каждого в свою сторону. Истощилась система компенсации стресса, людям становится сложнее делать то, что они делают”, — рассказывает Миронова.

“У человека нет ресурса, чтобы сформулировать запрос. Как только ты формулируешь запрос – с этим надо что-то делать, а ты не можешь. Человек понимает, что поменять ситуацию не способен, но и жить в постоянном страхе тоже — он просто умрет, сгорит. 

Поэтому человек до конца пытается создать иллюзию безопасности, ведь от него зависят дети, родители, партнеры, партнерки. И люди приходят с “нормализирующими” запросами. Это свойственно не только для нашей страны, это свойственно для любого общества, которое находится в условиях тоталитарного режима”, — говорит Валентина Лихошва.

Огромное количество россиян сегодня переживают ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство, полагают специалистки. У обывателя этот термин ассоциируется с последствиями участия в военных действиях, но ПТСР может возникнуть и в мирной жизни.

ПТСР – это состояние, которое могут получить, в том числе, жертвы домашнего насилия, люди, которые живут в тоталитарном обществе, которые приобщаются к тотальному насилию, если хотят выжить. ПТСР — это то, что уже есть у многих, но они не знают об этом, — считает Валентина Лихошва. — Давно было пора вводить обязательную психологическую помощь, а сейчас просто жизненно необходимо. И я не уверена, что психологи вывезут – мы же тоже люди”. 

“Самое мерзотное – если люди долго истощены и не общаются, то это закрепляется как норма. Конечно, людям все страшнее. И конечно, ПТСР будет поголовно у всех, кто сейчас находится там, где война”, — говорит Елена Миронова.

Узнать, что у тебя ПТСР, и обратиться за квалифицированной помощью могут далеко не все. Люди, которые находили утешение, например, в алкоголе, продолжат это делать вместо того, чтобы идти к специалисту.

«Это психологическая закономерность. Человек, который склонен прибегать к внешним агентам, он в любом случае будет к ним прибегать. В частности, мои клиенты — это определенный круг людей: с высшим образованием; довольно устойчивые социально. Возьмем, например, какой-нибудь отдаленный район; я не знаю, как там люди напуганы, они ко мне не придут никогда», — говорит Елена Миронова.

«Я скажу вам так: не доходят те, кому нужно получать эту помощь», — соглашается Валентина Лихошва.

Специалистки дали несколько конкретных советов людям, которые не могут или боятся идти в психологу, но при этом хотят сохранить свой рассудок.

“Надо сосредоточиться на том, что вы можете сделать только сегодня. Укорачивать чуть-чуть горизонт планирования, хотя он и так у нас сейчас укорочен. Второе: это     кажется парадоксом, но не     нужно отказываться от всех своих планов, которые были раньше. Люди говорят: «Ну вот, все рухнуло» — нет! Перечеркивать планы нельзя”, — говорит Елена Миронова.

“Необходимо сделать оценку: что для вас важно сейчас. Эти ценности не должны     быть красивыми и нужными для других. Они могут быть направлены на выживание. Сделайте список того, за что вам можно держаться, — продолжает Валентина Лихошва. — Далее, подумайте, что вы можете изменить вокруг себя. Не надо никаких героических списков, нужны какие-то простые вещи.

Наконец — это очень сложно, но я бы работала над отношениями с близкими людьми. Позвольте человеку побыть какое-то время слабым. Очень важно сохранить эти взаимосвязи: все закончится, а нам смотреть друг другу в глаза”.

Обе специалистки сошлись во мнении, что в период душевных потрясений важно не забывать о собственном теле.

“Это то, что нам доступно сегодня, — подчеркивает психолог из Петрозаводска. — Если мы в это тяжелое время перестанем есть и спать, начнем курить и пить, как не в себя, то война закончится, а мы закончимся раньше”.